17095 
Перевод на русский — Саша Тойво Файнберг.
“Почему я занималась секс-работой? Так вышло, что мой муж был в тюрьме и я осталась одна с маленьким ребенком. Моя мама тяжело болела. Своего жилья у нас не было. Меня не брали на работу из-за того, что у меня ребенок. У меня не получалось снять квартиру из-за того, что у меня ребенок. Я говорила арендодателям, что заплачу за квартиру - мне никто не верил. В конце-концов, жилье мы все-таки нашли, но тогда оно стоило аж 800 гривен. Моя зарплата была 600 гривен. А мне только за квартиру нужно отдавать 800. Вдобавок у меня ребенок, а ребенка нужно кормить, одевать, покупать памперсы… Вот так… И еще мне нужно было кормить маму и покупать ей лекарства. Маминой пенсии и моей зарплаты не хватало. ...А нам нужно было как-то жить” (Инна, бывшая секс-работница)[1].
Множество подобных вещей я слышала, когда говорила с украинскими секс-работницами[2]. Большинство из их работало на улице, и секс-работа была основным источником заработка. Некоторые подрабатывали в саунах и в прошлом имели опыт работы на сутенеров. Они довольно откровенно и не без здорового сарказма говорили про свой опыт. Не удивительно, что одна из главных тем, с которой я постоянно сталкивалась в их нарративах, это бедность. У большинство секс-работниц, с которыми я говорила в ходе своего этнографического исследования[3], были дети и они очень переживали, чтобы детям было что есть, где спать, во что одеваться, чтобы те ходили в хорошую школу или садик. И, конечно, многие скрывали от детей и семьи в целом, как именно они зарабатывают на жизнь. Ответ на вопрос “почему?” очень простой: секс-работу как вид заработка презирают, она считается недостойной и часто даже “вредной” для общества.
Однако на этом сложности с секс-работой не заканчиваются. Часто представление о ней как о недостойном виде заработка влияет на то, как она регулируется (и регулируется ли вообще). В Украине за занятие секс-работой предусмотрена административная ответственность - наложение штрафа. Несмотря на, казалось бы, неприемлемую тему, секс-работа начинает все чаще обсуждаться в украинских СМИ. Обычно в них любят закидывать тему легализации проституции. К сожалению, ее часто путают с декриминализацией. Более того, обсуждая подходы к ее регулированию, СМИ часто говорят про “успешные” западные страны, но забывают о местном контексте и том, какие последствия определенные подходы (потенциально) будут иметь в Украине. Я попытаюсь заполнить этот пробел и в статье рассмотреть, что же такое декриминализация и легализация секс-работы, как именно эти подходы претворяются в жизнь, какие дискуссии про секс-работу идут в феминистском движении и затем, опираясь на украинский контекст, предложу ряд мыслей о том, как эти подходы могут (потенциально) сказаться на положении секс-работниц в Украине. Обычно в триаде основных подходов к регулированию секс-работы, помимо легализации и декриминализации, упоминают еще и криминализацию клиента. В этой статье я сосредоточусь на первых двух и лишь частично упомяну криминализацию клиента, оставив детальные пояснения для своих оппоненток.
ПРИНЦИПЫ ДЕКРИМИНАЛИЗАЦИИ И ЛЕГАЛИЗАЦИИ
Начнем с развернутых определений, что такое декриминализация и легализация и какие сходства и различия имеют эти законодательные подходы. Но вначале - небольшой дисклеймер: я понимаю, что секс-работа - это весьма неоднородное явление, со своими иерархиями и особенностями. Обычно считается, что это больше женская, чем мужская сфера. Хотя спрос на мужчин в секс-индустрии есть и этот рынок услуг постепенно развивается, я буду использовать термин “секс-работницы” в женском роде, так как женщины до сих пор составляют существенное большинство в этой индустрии. И я не претендую на то, что знаю все про всю секс-работу, - это было бы неправдиво и ненаучно. Я исследовала секс-работу среди женщин, и в литературе, на которой я основываю свои размышления, также изучались преимущественно женщины секс-работницы. Поэтому я буду использовать термин “секс-работницы”.
Декриминализация секс-работы означает, что упоминания проституции исключены из криминального (или же административного) кодекса. По сути, декриминализация предусматривает отсутствие наказания за добровольную секс-работу. Большая часть секс-работниц и правозащитников часто отдает предпочтение именно такому подходу к регулированию проституции. Декриминализация может функционировать на уровне страны, штата/провинции или на местном уровне. Среди стран, где проституция была декриминализована - Новая Зеландия и отдельные юрисдикции Австралии.
Декриминализация предусматривает, что к секс-работе законодательно относятся так же, как и к другим видам занятости. Следовательно, нет специальных законов, направленных исключительно на проституцию, деятельность, связанную с ней и людей, которые работают в этой сфере. Вместо этого те же законы, что регулируют трудовые отношения, касаются и секс-работы. В рамках парадигмы декриминализации секс-работницы и связанные с секс-бизнесом предпринимательства регулируются, например, в соответствии с действующими законами о зонировании, нормах безопасности и гигиене труда, трудовым законодательством и так далее. Секс-работницы, которые хотят работать независимо, рассматриваются в качестве фрилансерок или консультанток, а бордели подпадают под действие стандартов безопасности и законов, которые регулируют безопасность на рабочем месте.
Вопросы регулирования проституции часто окрашены морально и воспринимаются как связанные с безопасностью общества, поэтому противники декриминализации часто утверждают, что ни один человек никогда не захочет работать в секс-работе и что любые ее формы являются принуждением и насилием. Хотя такие утверждения, как правило, следствие приверженности к определенным необсуждаемым идеологемам, декриминализация ни в коем случае не является панацеей и идеальным подходом. В том виде, в каком она существует сейчас, декриминализация не учитывает потребностей незарегистрированных мигрантов, которые зачастую не ощущают себя в достаточной безопасности, чтобы отстаивать свои права, и не имеют возможности получать надлежащие разрешения на работу.
Однако декрминализация позитивно влияет на дестигматизацию проституции и убирает для работниц секс-бизнеса риск ареста или вмешательства полиции. Еще один позитивный эффект декриминализации - уменьшение насилия в отношении секс-работниц, ведь этот подход выводит проституцию из тени. В свою очередь, это позволяет секс-работницам чувствовать себя комфортнее и меньше опасаться обращений в правоохранительные органы в случае, к примеру, насилия со стороны клиентов (Ditmore Hope 2006; Sanders, O’Neill and Pitcher 2009).
Легализация секс-работы предусматривает, что проституция легальна (то есть, разрешена государством, провинцией, штатом и т.д.) при определенных, очерченных государством (или провинцией, штатом и др.) условиях: например, при условии лицензирования борделей и/или других мест или же при условии получения лицензий секс-работницами индивидуально. Только получив ее, можно работать в секс-работе. Такая система действует, к примеру, в штате Невада (США), в Амстердаме (Нидерланды), Германии. Часто легализация сопровождается рядом требований к тем, кто хочет быть занятыми в секс-работе, к примеру, проходить обязательные медосмотры. За их избегание или же несвоевременное прохождение секс-работница может потерять свою лицензию. Легализация часто не учитывает нужды мигранток, - как правило, получить лицензию для секс-работы могут только гражданки страны (Ditmore Hope 2006; Sanders, O’Neill and Pitcher 2009).
Противники легализации и декриминализации и сторонницы криминализации клиента часто утверждают, что первые два подхода приводят к существенному росту торговли людьми. Однако никаких достоверных доказательств этого не существует. Во-первых, из-за противозаконного характера торговли людьми крайне сложно точно измерить количество ее жертв; во-вторых, достоверную статистику про их количество тяжело собирать из-за разницы в определениях торговли людьми, которые есть в разных странах и международных организациях (Vijeyarasa 2013); в-третьих, организации, смешивающие понятия торговли людьми и секс-работы, из-за тенденции к гиперболизации зачастую имеют запятнанную рекомендацию, когда речь идет о предоставлении точных цифр; так, на Пекинской женской конференции в 1995 году Коалиция по противодействию торговле женщинами (Coalition Against Trafficking in Women, CATW) заявила, что, по их подсчетам, количество секс-работниц в Таиланде составляет 2,8 миллиона человек, а это все городское женское население страны в возрасте от 15 до 29 лет (Lim 1998, с. 8). Не говоря уже про то, что торговля людьми и секс-работа - это совсем разные явления, а собственно торговля людьми не сводится к торговле женщинами с целью сексуальной эксплуатации (Ditmore Hope 2006, с. 157).
Также отмечу, что чересчур тесное ассоциирование секс-работы с торговлей людьми часто приводит к негативным последствиям для самих секс-работниц, так как способствует усилению полиции и расширению ее полномочий. К примеру, в том же Таиланде, который находился под давлением США и других стран, призывавших прилагать бОльшие усилия для борьбы с торговлей людьми, усиление полиции стало причиной рутинных полицейских рейдов. Главной их целью было найти мигранток и, не смотря на то, добровольно или нет они задействованы в секс-работе, репатриировать их в страны, откуда те приехали (чаще всего это Лаос, Камбоджа, Китай, Мьянма). Кроме того, Таиланд усложнил процедуру контроля на границе, чтобы мигранткам оттуда было бы сложнее попасть в страну и заниматься там секс-работой. Вследствие этого, трудовые мигрант_ки начали связываться с организованной преступностью для помощи в пересечении границы, что снова поставило их в уязвимое положение (Vitale 2017).
ДИСКУССИИ ПРО СЕКС-РАБОТУ В ЖЕНСКИХ И ФЕМИНИСТСКИХ ДВИЖЕНИЯХ
Секс-работа была фокусом феминистских дискуссий практически с момента возникновения феминизма, и даже до этого вопросы проституции время от времени поднимались в публичных дискуссиях. Нередко темы проституции и “публичных женщин” сочетались с модерновыми представлениями о респектабельности. Например, антропологиня Лора Агустин отмечает, что с XVII–XVIII века все женщины, которые не сидели постоянно дома и часто появлялись на публике (например, те, кто работали и, следовательно, не принадлежали к среднему классу), считались “неприличными” и вследствие этого - публичными женщинами (Agustin 2005). В ХІХ веке во Франции известный писатель Жюль Симон (Jules Simon) опубликовал романы “Работница” (L’Ouvriere, 1861) и “Семья” (La Famille, 1869), пользовавшиеся необычайной популярностью, потому что в них высмеивались работающие женщины как “нечестивые” и “вредные”, то есть, уже не женщины. По мысли автора, они являлись воплощением хаоса, а порядок определялся именно через семью и материнство. Если до того женщин, которые продавали секс, рассматривали, скорее, в качестве обычных негодяек, которых следует сторониться, потому что они могут ограбить человека прямо на улице, в XVII–XVIII веках проституток стали воспринимать в качестве патологических субъектов, способных испортить и заразить болезнями порядочных граждан (Agustin 2005, с. 70).
Высмеивание проституток, пишет Агустин, имело классовое измерение: проститутки и “публичные женщины” (ошибочно) ассоциировались с громкими разговорами, пестрой одеждой, выпивкой и руганью и противопоставлялись буржуазным женщинам, которым до появления аркад во второй половине ХІХ века не разрешалось проводить время “на публике”. В ХІХ веке социальное неприятие проституток дополнилось тогдашней модой на биологизаторские и расистские пояснения социальных социальных явлений: проститутки стали воплощением “патологических форм женской сексуальности” (Gilman 1985).
“Аномалии лица и ушей у проституток”, Pauline Tarnowsky, Etude anthropometrique sur les prostituees et les voleuses (взято у Sander L. Gilman 1985)
Такой “дух времени” и идеи о неприемлемости проституции существенно повлияли на движение аболиционизма в викторианской Великобритании. Государство считало проституток “грязными женщинами”, которых необходимо принудительно проверять на венерические заболевания, чтобы они не заразили солдат и матросов, а викторианские феминистки, хоть и оппонировали таким взглядам, все же утверждали, что проституток необходимо спасать, чтобы они начали жить “праведно”. Разумеется, в основном идеи спасения коренились в христианстве. После того, как в 1886 году были отменены “Постановления об инфекционных заболеваниях”, против которых, в частности, выступали викторианские феминистки, Джозефин Батлер, одна из основоположниц аболиционизма, и ее сторонницы сосредоточились на борьбе с “белым рабством”, куда они относили и проституцию. По их мнению, если законы будут наказывать не самих проституток, а тех, кто зарабатывает на них деньги, с ним будет покончено. Аболиционистки смогли хорошо поддержать публичную обеспокоенность и возмущение, но их действия затмила более религиозная и консервативная кампания за социальную чистоту (Ditmore Hope 2006; Walkowitz 1980).
Следующий этап, который необходимо отметить - другая волна феминизма, которая, особенно, когда речь заходит про секс-работу, у многих ассоциируется с именами Кэтрин Мак-Киннон и Андреа Дворкин, являвшимися противницами порнографии и проституции. Как известно, Мак-Киннон (MacKinnon 1987, 1989) писала, что проституция - яркий пример того, как общество конструирует женскую сексуальность в качестве объекта мужского желания. Она утверждала, что женщины не только в порнографии, но и в секс-индустрии в целом по определению находятся в неравном положении по сравнению с мужчинами, и следовательно, уязвимы для манипуляций и эксплуатации. По мнению Мак-Киннон, поскольку ни одна женщина не может дать полного согласия на участие в секс-индустрии, то задействованные там женщины, соответственно, являются жертвами сексуального насилия со стороны их коллег-мужчин и клиентов. Вместе с Андреа Дворкин, Мак-Киннон выступала за принятие законодательного акта, который позволил бы женщинам, пострадавшим от секс-индустрии, добиваться возмещения ущербов путем подачи в суд иска в адрес ответственных за производство и распространение порнографии.
Конечно, радикальный феминизм представляют не только эти две деятельницы. Другая известная радикальная феминистка Кэрол Пейтмен в своей книге “Сексуальный договор” (The Sexual Contract, 1988)[4] утверждала, что брачный договор является основополагающим для патриархата, поскольку это социально приемлемый способ того, как мужчины могут получать доступ к женским телам. Пейтмен пишет, что проституция - продолжение этой формы угнетения, а институт проституции дает мужчинам привилегированный способ покупки половых актов у женщин. Она утверждает: “Проституция - неотъемлемая часть патриархального капитализма … мужчины могут покупать сексуальный доступ к женским телам на капиталистическом рынке” (1988, с. 189). Далее Пейтмен описывает “договорной” взгляд на проституцию: договор в проституции - это свободный обмен между проституткой и клиентом, что может расцениваться как торговля. Однако Пейтмен оппонирует этой позиции, опираясь на традиционную марксистскую перспективу, которая осуждает капитализм за плохое положение наемных работников: она сравнивает сексуальный договор проститутки с обычным трудовым договором между наемным работником и работодателем и утверждает, что контракт проститутки включает все возможные проблемы, которые только существуют в трудовом договоре. Образ проститутки, пишет Пейтмен, отзеркаливает статус наемного работника, а сам патриархальный капитализм схож с “системой универсальной проституции” (1988, с. 201).
Однако, не все феминистки негативно относятся к секс-индустрии. Уже в 1970-х годах появляются те, кого со временем станут называть “про-секс феминистками” (или же “секс-позитивными феминистками”). Например, в 1973 году секс-работница Марго Сент-Джеймс создала в Сан-Франциско организацию COYOTE (Call Off Your Old Tired Ethics — “Отбросьте свою старую протухшую этику”). Своей целью организация видела привлечение внимания к положению и отсутствию трудовых прав у женщин в секс-индустрии. Сама идея, что проститутки могут высказываться самостоятельно и требовать для себя прав, была беспрецедентной: это бросало вызов устоявшимся убеждениям, что проститутки вроде бы являются либо пассивными жертвами сексуальной агрессии со стороны мужчин, либо же аморальными наркозависимыми распространительницами болезней. Сент-Джеймс считала, что секс-работницы заслуживают тех же самых прав, как и другие работники в США, и что криминализация проституции этому лишь мешает. COYOTE стремилась декриминализовать любую добровольную проституцию среди взрослых, просвещать общественность о проблемах, связанных с криминальным статусом проституции, а также работала над устранением стигмы путем нормализации коммерческого секса как работы.
Марго Сент-Джеймс, основательница COYOTE (фото взято из газеты SFGate, http://www.sfgate.com/)
В 1974 году COYOTE добилась, чтобы в Сан-Франциско отменили закон, который вынуждал арестованных секс-работниц находиться на карантине в тюрьме, пока они ожидали результатов принудительных тестов на гонорею. Организация утверждала, что арестовывать и помещать в карантин проституток нелогично и несправедливо. Они не являются значимым источником венерических заболеваний, заявляла организация, - к тому же, никому даже не приходит в голову арестовывать клиентов и изолировать их в карантине. В конце 1970-х Кэрол Лей (известная как Багряная Блудница (The Scarlet Harlot)), членкиня COYOTE, предложила термин “секс-работа” в противовес “проституции”. В отличие от последней, секс-работа имеет нормализирующие коннотации и не отсылает к тематике стыда, аморальности и правонарушения (Bernstein 2007, с. 78). Начиная с 1970-х, организации, выступающие за права секс-работниц, по примеру COYOTE начинают появляться в других штатах и странах. В 2010-х первые такие организации возникли на постсоветском пространстве.
ПРАКТИЧЕСКАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ ДЕКРИМИНАЛИЗАЦИИ И ЛЕГАЛИЗАЦИИ
Практически всегда, когда речь идет про декриминализацию, вспоминают Новую Зеландию, и происходит это не случайно. Парламент Новой Зеландии декриминализовал проституцию в 2003 году, проголосовав (с перевесом в один голос) за Постановление о реформировании проституции. Это не была добрая воля законодателей: этого шага очень долго требовал местный Коллектив проституток Новой Зеландии (New Zealand Prostitutes’ Collective — NZPC). Однако Постановление о реформировании проституции не просто декриминализовало секс-работу. Этот документ предусматривал также создание Комитета по наблюдению за реформированием проституции, в состав которого вошли сами секс-работницы (представительницы NZPC) и представители и представительницы нескольких министерств. Задача комитета - мониторинг соблюдения закона и слежение за его последствиями для секс-работниц.
Пока что последствия декриминализации являются очень позитивными. Во-первых, секс-работницы Новой Зеландии отмечают, что им стало легче договариваться с клиентами про условия предоставления секс-услуг и об использовании презервативов. Более того, с момента декриминализации упростился доступ к презервативам и лубрикантам. Исследовательницы секс-работы Лилиан Абель, Лайза Фицджеральд и Шерил Брантон отмечают, что почти 65% опрошенных секс-работниц признались, что после декриминализации проституции им стало легче отказывать клиентам. Еще 57% опрошенных секс-работниц рассказали, что после изменения законодательства им стало проще общаться с полицией и что ее отношение к секс-работницам улучшилось (Abel, Fitzgerald and Brunton 2007). Что касается принудительного втягивания в секс-работу, то исследование Университета Виктории показало, что закон никак не отразился на количестве людей (и совершеннолетних, и несовершеннолетних), задействованных в секс-работе (Abel, Fitzgerald and Brunton 2007), а официальный отчет Министерства юстиции за 2008 году утверждает, что за пять лет после декриминализации (прошедших на тот момент), не было зафиксировано ни одного случая трафикинга с целью сексуальной эксплуатации (New Zealand Ministry of Justice 2008).
Коллектив проституток Новой Зеландии, фото с официального сайта
Касательно насилия и жестокого обращения с секс-работницами, очень тяжело точно сказать, увеличилось или уменьшилось количество таких случаев. Дело в том, что до момента декриминализации (то есть, до 2003 года) эту статистику почти не собирали, следовательно, невозможно утверждать что-либо однозначно. С другой стороны, сейчас секс-работницы отмечают, что, по их субъективным ощущениям, со времени принятия закона количество “случаев насилия и жестокости уменьшилось, так как теперь [секс-работницы] могут обратиться в полицию и подать соответствующее заявление” (Mossman 2010). Декриминализация также позитивно повлияла и на защищенность секс-работниц на рабочем месте. Отныне трудовое право распространяется и на работниц в сфере секс-услуг, поэтому они могут пользоваться всеми правами, которые есть и у “обычных” работников. Например, в 2014 году секс-работница из Веллингтона получила от своего работодателя (оператора борделя) компенсацию в 25 тысяч новозеландских долларов, подав на него в суд за сексуальные домогательства (New Zealand Herald 2014). Конечно, этот случай является не вполне типичным, но факт того, что секс-работница пошла на такой шаг и что суд принял решение в ее пользу, свидетельствует про изменения в восприятии секс-работы.
Схожими успехами может похвастаться и австралийский штат Новый Южный Уэльс, где секс-работа была декриминализована в 1995 году. Как показывают исследования, секс-работницы в зарегистрированных борделях этого штата имеют лучший доступ к презервативам, лубрикантам и медицинским услугам. Также у зарегистрированных секс-работниц Нового Южного Уэльса низкий уровень заболеваемости ВИЧ - более низкий, чем в целом по стране (Harcourt et al. 2010).
В соответствии с новозеландским Постановлением о реформировании проституции, желающий открыть бордель должен получить сертификат районного суда в Окленде. Быть оператором борделя[5] может только совершеннолетний гражданин или гражданка Новой Зеландии. Подача на получение сертификата обходится в 250 новозеландских долларов. После нее суд тщательно проверяет биографию аппликанта или аппликантки и принимает решение о выдаче сертификата или отказе в этом. Сертификация не нужна в случае, если четверо (или меньше) секс-работниц организовались и работают вместе, при этом ни одна из них не является начальницей над остальными и не контролирует их заработок.
Что же касается легализации, то первая страна, которая приходит в голову - это Нидерланды, а, точнее, город Амстердам. Голландские города, на самом деле, имеют долгую и интересную историю проституции (например, в Амстердаме вы можете увидеть старую церковь, вокруг которой расположены дома, где секс-работницы арендуют свои витрины). Отсчет современной “эры легализации проституции” в Нидерландах обычно ведется от 2000 года, когда на государственном уровне было отменено постановление 1911 года, запрещающее бордели (Dutch Ministry of Foreign Affairs 2012, с. 4–5). С того момента любой желающий гражданин или гражданка ЕС, достигнувшие 21 года, могут легально работать в секс-работе. Однако получить разрешение на работу не так просто.
Все секс-работницы работают в качестве частных предпринимательниц, а для того, чтобы получить лицензию на секс-работу, им необходимо зарегистрироваться в Торгово-промышленной палате королевства и подать соответствующее заявление. Сама процедура регистрации несложная, но в последнее время Торгово-промышленная палата выдает все меньше разрешений и де-факто получить их может быть достаточно сложным. Если разрешение, наконец, получено, секс-работница идет в бордель, чтобы арендовать витрину. Оператор борделя проверят ее разрешение (это можно сделать онлайн, зайдя в базу Торгово-промышленной палаты), паспорт и место проживания. Если с документами все в порядке, ей сдают витрину в аренду. За тем, чтобы документы секс-работницы были в порядке, тщательно следят и операторы борделя, и полиция, поэтому снимать витрину нелегально не получится. Разумеется, из-за того, что Нидерланды - зажиточная страна, для многих торговцев людьми она является страной назначения. Еще раз отмечу, что торговля людьми и секс-работа - это разные явления, и Нидерланды были бы страной назначения, невзирая на статус секс-работы. Поэтому просто отмечу, что местная полиция и соответствующие департаменты прилагают значительные усилия для борьбы с трафикингом и принуждением к секс-работе (U.S. Department of State 2016).
Создание борделя в Амстердаме - сложный процесс. Прежде всего, его нельзя открыть в любом здании. На городском плане назначения зданий четко отмечено, в каких домах возможно открыть бордель, и количество их постоянно уменьшается, частично вследствие джентрификации центра города (так называемого “Проекта 1012”). Если здание, где разрешено открыть бордель, найдено, следующий шаг - получение лицензии. Податься на нее стоит около 1700 евро и снова нет никаких гарантий, что ее выдадут. Лицензию на содержание борделя выдают местные власти. Прежде чем принять решение про выдачу лицензии или отказ в ней, город тщательно проверят биографию аппликанта или аппликантки, особенно обращая внимание на то, есть ли у них криминальная история. После получения лицензии потенциальный оператор или операторка борделя должны подать на рассмотрение города бизнес-план своего заведения и получить от государственной службы контроля за здоровьем “гигиенический отчет”, который засвидетельствует санитарную пригодность помещения. Потом бордель необходимо еще зарегистрировать в Торгово-промышленной палате. Как мы видим, процедура открытия борделя или получение индивидуальной лицензии для занятий секс-работой в Амстердаме долгая и хлопотная. Поэтому не удивительно, что легализацию часто критикуют из-за чересчур высокой зарегулированности.
План назначения зданий в г. Амстердам (взято из Behind the Red Light District)
Криминализация клиента как подход появилась в 1999 году в Швеции и в настоящее время действует в Норвегии, Исландии, Канаде и Франции. Она предусматривает, что за продажу секс-услуг нет ни криминальной, ни административной ответственности, но покупка секса наказывается (наказание может варьироваться, обычно это штраф, но могут быть и более суровые меры, - например, заключение). Хотя этот подход любят хвалить аболиционистки, его эффективность не является доказанной. Во-первых, общее количество задействованных в секс-работе людей не снизилось с момента принятия закона, уменьшилась только более очевидная уличная проституция. Большая же часть секс-работниц переместилась в интернет (Kulick 2003). Во-вторых, этот подход обычно расширяет полномочия полиции, которая, в свою очередь, для производства отчетности начинает организовывать рейды, во время которых особенно страдают мигрантки. Так, норвежская исследовательница Синневе Янсен отмечает, что с момента криминализации клиента секс-работницы стали бояться полиции, реже сообщать про случаи насилия и чаще уходят работать в “тень” (Jahnsen 2009). Канадские секс-работницы после принятия закона про криминализацию клиента стали меньше времени уделять внимательному “сканированию” клиента, опасаясь, что его задержит полиция, и это также негативно сказалось на их безопасности (Krüsi et al. 2014).
СЕКС-РАБОТА В УКРАИНЕ
Итак, принимая во внимание вышесказанное, важно еще и понимать, что и легализация, и декриминализация - скорее, идеальные подходы, а не исчерпывающие перечни конкретных шагов, дающих реальные результаты. Ведь то, как эти общие стратегии воплощаются в жизнь, зависит от страны и от контекста. Поэтому при обсуждении потенциальных политик регулирования секс-работы, следует пользоваться не (феминистскими) догмами, а смотреть на контекст, потому что легализация и декриминализация, как и другие подходы к регулированию проституции являются лишь теоретическими рамками, практическое воплощение которых может быть разным. Вспомним философа Людвига Витгенштейна, в своих размышлениях про язык и языковые игры утверждавшего, что правила не описывают условия их применения. Иначе говоря, правила проявляются в процедуре собственного применения, а любое действие можно совершить в соответствии или в противоречии с любым правилом (Марков 2000). Этнометодолог Гарольд Гарфинкель считал, что инструкции, с помощью которых мы толкуем повседневность, никогда не могут быть исчерпывающими, они, скорее, “квази-общие”, потому что не являются универсальными и допускают наличие исключений (Garfinkel 1967).
Аналогично социология и антропология права показывают нам, что часто законодательная реальность может расходиться и расходится с социальной реальностью. То есть законы, у которых должны были бы быть одни последствия, на самом деле могут иметь чуть ли не противоположные тому, что ожидают законодатели. Примеры лежат на поверхности. Один из наиболее ярких примеров того, как они могут не приводить к желаемым результатам - это период 1920-1933 годов в США и так называемый “сухой закон”. Призванный положить конец потреблению алкоголя, он все же несколько уменьшил объем выпитого на душу населения, но привел к появлению незаконных групп, которые контрабандой поставляли алкоголь в США (Blocker 2006). Субкультура бутлегерства — наверное, самое известное из неожиданных последствий “сухого закона” (Blocker 2006; Hall 2010). Поэтому прежде, чем выступать за принятие какого-либо закона, а особенно такого, который может ударить по незащищенным и уязвимым социальным группам (как, например, секс-работницы), следует тщательно изучить местный контекст и понять, какие последствия он будет иметь не на бумаге, а де-факто.
Например, в старом законопроекте авторства Андрея Немировского, который ставил своей целью легализовать проституцию, было достаточно много непродуманных утверждений и пробелов, которые в случае принятия закона негативно бы сказались на положении секс-работниц. Так, закон предлагал, чтобы все секс-работницы, которые хотят работать легально, регистрировались в качестве физических лиц-предпринимательниц, предоставляющих “услуги интимного характера”. Так этот закон ставил секс-работниц в безвыходное положение: либо работать легально, но разглашать свои данные и факт того, что работаешь проституткой, либо же уйти “в тень” и продолжать зависеть от доброй воли и хороших отношений с полицией. Важно помнить, что из-за высокого уровня стигматизации секс-работы в Украине, как правило, секс-работницы не хотят, чтобы информация о них и их занятии была общедоступна. Кроме того, для некоторых женщин в секс-работе этот вид занятости является либо временным, либо, скорее, способом подработки, так что регистрироваться в качестве физических лиц-предпринимательниц для них не имеет смысла.
Сегодня в Украине секс-работа не является криминализованной, но за занятие ей, в соответствии со статьей 181.1 Кодекса об административных правонарушениях, предусматривается административное предупреждение или же штраф. Вместе с тем сутенерство, которое определяется как “действия лица по обеспечению занятия проституцией другим лицом”, предусматривает лишение свободы на срок от трех до пяти лет (ст. 303 Уголовного кодекса Украины). Учитывая, что Украина - достаточно слабое государство с высокими показателями неформальности (Polese 2015, 2016), легализация как подход вряд ли будет успешной. Но если позаимствовать и соответственно адаптировать декриминализацию, это может привести к позитивным результатам. Например, отмена административной статьи за “занятия проституцией” может помочь устранить злоупотребления со стороны полиции. Сейчас из-за бесправия секс-работниц украинская полиция относительно часто пользуется своей властью над ними и принуждает подписывать пустые протоколы (без даты), которыми потом “прикрываются дыры” в отчетности. С помощью шантажа и угроз (например, угрожая открыть против секс-работницы дело за сутенерство или торговлю людьми), вынудить бесправных секс-работниц подписать такие протоколы достаточно просто.
Также позитивный эффект имела бы отмена уголовной ответственности за сутенерство и содержание борделя: потенциально у правоохранителей будет меньше рычагов, чтобы шантажировать секс-работниц. Принуждение к секс-работе со стороны третьих лиц, к сожалению, существует и будет существовать вне зависимости от того, имеется за это статья или нет. Поэтому важно предоставлять тем, кто задействованы в секс-работу, как можно больше прав и возможностей, чтобы в случае втягивания их туда против их воли, они бы не боялись пожаловаться и написать заявление. К сожалению, хотя за сутенерство и предусмотрена уголовная ответственность, сейчас этот вид деятельности процветает, а бесправие и незащищенность секс-работниц лишают их возможности пожаловаться - многие боятся мести со стороны сутенеров.
Украина - бедная страна, а следовательно, страна происхождения жертв торговли людьми. Не смотря на стереотипы, случаи торговли людьми с целью сексуальной эксплуатации составляют лишь 7,6%, тогда как преимущественное большинство, 88% - случаи торговли людьми для принудительного труда. Аналогично вопреки стереотипам, начиная с 2012 года, жертвами торговли людьми становятся чаще мужчины, чем женщины (International Organization for Migration 2017). Простой запрет или криминализация этих явлений не означает их автоматического исчезновения: в современной Украине и сутенерство, и создание и содержание борделей криминализовано, что не мешает им существовать. Декриминализация обоих явлений не приведет к росту их масштабов, но будет иметь шансы улучшить положение секс-работниц и дать им возможность объединиться для совместной работы (например, аренды общего помещения или защиты своих прав).
Что же касается криминализации клиента, то, с учетом высокого уровня неформальности в стране, вряд ли этот подход будет эффективен. Более того, обычно он предусматривает расширение полномочий полиции, а на фоне и так не всегда, мягко говоря, дружественных отношений между секс-работницами и полицией, это может привести к злоупотреблениям властью со стороны полицейских. К примеру, угрожая открыть на секс-работницу дело за сутенерство или торговлю людьми, полицейские могут вынуждать ее выдать клиентов, что потенциально будет угрожать секс-работницам местью.
ВЫВОДЫ
Напоследок следует отметить, что, несмотря на частые уверения в том, будто бы секс-работа всегда была, есть и будет, она является продуктом конкретных условий и времени. Прежде всего важно отделять современную секс-работу от храмовой проституции и так далее, так как первая базируется на принципе обмена сексуальных услуг на материальные блага, тогда как вторая выполняет ритуальные функции. То есть секс-работа в ее более-менее современном виде - это модерновое явление (об этом идет речь, например, у Walkowitz 1980). Следовательно, учитывая вывод про модерновость секс-работы в том виде, в каком мы ее знаем сейчас, можно утверждать, что она - это следствие локальных и глобальных экономических неравенств, гендерной дискриминации, феминизации бедности и сексуальных табу. Потенциально, убрав эту цепочку причин, мы сможем покончить с самим явлением секс-работы и при этом радикально трансформируем общество. К сожалению, это перспектива для далекого будущего. На сегодняшний день самой успешной стратегией регулирования секс-работы видится стратегия уменьшения вреда: отказ от криминализации ее или связанных с ней видов деятельности, выведение секс-работы из тени, предоставление секс-работницам трудовых прав и доступа к медицине, возможностей самоорганизоваться и так далее.
ЛИТЕРАТУРА
Abel Gillian, Fitzgerald Lisa, Brunton Cheryl. The Impact of the Prostitution Reform Act on the Health and Safety Practices of Sex Workers. Report to the Prostitution Law Review Committee / University of Otago, Department of Public Health and General Practice. — Christchurch, 2007: http://www.otago.ac.nz/christchurch/otago018607.pdf
Agustin, Laura. At Home in the Street. Questioning the Desire to Help and Save // Regulating Sex: The Politics of Intimacy and Identity / Edited by Elizabeth Bernstein and Laurie Schaffner. — New York: Routledge, 2005. — Р. 67–82.
Bernstein, Elizabeth. Temporarily Yours: Intimacy, Authenticity, and the Commerce of Sex. Chicago: University of Chicago Press., 2007.
Blocker, Jack S. Did Prohibition Really Work? Alcohol Prohibition as a Public Health Innovation // American Journal of Public Health. — Vol. 96. — № 2. — P. 233–243.
Ditmore, Melissa Hope. Encyclopedia of Prostitution and Sex Work: 2 Vol. — Westport, Conn.: Greenwood Press, 2006.
Dutch Policy on Prostitution: Questions and Answers 2012 / Dutch Ministry of Foreign Affairs, 2012: http://www.minbuza.nl/binaries/content/assets/minbuza/en/import/en/you_and_the_netherlands/ about_the_netherlands/ethical_issues/faq-prostitutie-pdf--engels.pdf-2012.pdf
Fitzharris Paul, Taylor Aline. “Review of the Prostitution Reform Act” in Taking the Crime out of Sex Work: New Zealand Sex Workers’ Fight for Decriminalisation. — The Policy Press, UK, 2010. — Р. 105–118.
Garfinkel, Harold. Studies In Ethnomethodology. — Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1967.
Gilman, Sander L. Difference and Pathology: Stereotypes of Sexuality, Race, and Madness. — Ithaca: Cornell University Press, 1985.
Hall, Wayne. What are the policy lessons of National Alcohol Prohibition in the United States, 1920–1933? // Addiction. — 2010. — Vol. 105. — № 7. — P. 1164–1173.
Harcourt, Christine et al. The decriminalization of prostitution is associated with better coverage of health promotion programs for sex workers // Australian and New Zealand Journal of Public Health. — 2010. — Vol. 34. — № 5. — Р. 482–486.
International Organization for Migration. “COMBATING TRAFFICKING IN HUMAN BEINGS IN UKRAINE.” IOM Mission in Ukraine. 2017: www.iom.org.ua/sites/default/files/iom_vot_statistics_eng_june2017.doc
Jahnsen, Synnøve Økland. Women who cross borders – Black Magic? A Critical Discourse Analysis of Nigerian Women in Prostitution. — VDM Verlag Dr. Müller Aktiengesellschaft & Co. KG, 2009.
Krüsi A., Pacey K., Bird L., Taylor C., Chettiar J., Allan S., Bennett D., Montaner J.S., Kerr T., Shannon K. Criminalisation of clients: reproducing vulnerabilities for violence and poor health among street-based sex workers in Canada — a qualitative study // BMJ Open. — 2014. — Jun 2. 4(6):e005191. doi: 10.1136/bmjopen-2014-005191
Kulick, Don. Sex in the New Europe: The criminalization of clients and Swedish fear of penetration // Anthropological Theory. — 2003. — Vol. 3. — № 2. — Р. 199–218.
Lim, Lin Lean. The Sex Sector: The Economic and Social Bases of Prostitution In Southeast Asia. — Geneva: International Labour Office, 1998.
MacKinnon, Catharine. Feminism Unmodified: Discourses on Life and Law. — Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1987.
MacKinnon, Catharine. Toward a Feminist Theory of the State. — Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1989.
Mossman, Elaine. Brothel operator’s and support agencies’ experiences of decriminalisation // Taking the Crime out of Sex Work: New Zealand Sex Workers’ Fight for Decriminalisation / Edited by Gillian Abel, Lisa Fitzgerald, Catherine Healy, and Aline Taylor. — Bristol, UK: Policy Press, 2010. — Р. 119–139.
Report on the Prostitution Law Review Committee on the Operation of the Prostitution Law Reform Act 2003 / Ministry of Justice, Crown Copyright. 2008. http://prostitutescollective.net/wp-content/uploads/2016/10/report-of-the-nz-prostitution-law-committee-2008.pdf
Escort Wins Landmark Case // New Zealand Herald. — 2014. — 1 March: http://www.nzherald.co.nz/nz/news/article.cfm?c_id=1&objectid=11212075
Pateman, Carole. The Sexual Contract. — Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1988.
Polese, Abel. Informality Crusades: Why Informal Practices are Stigmatized, Fought and Allowed in Different Contexts according to an Apparently Ununderstandable Logic // Caucasus Social Science Review. — 2015. — Vol. 2. — № 1. — Р. 1–26.
Polese, Abel. Limits of a Post-Soviet State: How Informality Replaces, Renegotiates, and Reshapes Governance in Contemporary Ukraine. — Stuttgart: ibidem-Verlag, 2016.
Prostitution Reform Act 2003. / New Zealand Ministry of Justice, 2017. http://www.legislation.govt.nz/act/public/2003/0028/latest/DLM197815.html
Sanders Teela, O’Neill Maggie, Pitcher Jane. Prostitution: Sex Work, Policy and Politics. — London: SAGE, 2009.
Trafficking In Persons Report 2016 / U. S. Department of State: https://www.state.gov/j/tip/rls/tiprpt/2016/index.htm
Vijeyarasa, Ramona. Stigma, stereotypes and Brazilian soap operas: road-blocks to ending human trafficking in Vietnam, Ghana and Ukraine // Gender, Place And Culture. — 2013. — Vol. 20. — № 8. — Р. 1015–1032.
Vitale, Alex. The End of Policing. — Verso Books, 2017.
Walkowitz, Judith. Prostitution and Victorian Society: Women, Class, and the State. — Cambridge University Press, 1980.
Марков, Борис Витальевич. Л. Витгенштейн: язык — это «форма жизни». — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. — С. 85–102. — Серия «Мыслители»: История философии, культура и мировоззрение. — Вып. 3: http://anthropology.ru/ru/text/markov-bv/l-vitgenshteyn-yazyk-eto-forma-zhizni
[1] Все имена были изменены для обеспечения анонимности респонденток.
[2] В этой статье под секс-работой я понимаю добровольный обмен сексуальных услуг на материальные блага. Я использую понятия “секс-работа” и “проституция” как взаимозаменяемые.
[3] Прошлым летом я проводила этнографическое исследование секс-работы в Украине: ездила на трассы, где работают секс-работницы, общалась с ними. Кроме большого количества неформальных разговоров, я записала 15 глубинных интервью.
[4] Название книги Пейтмен отсылает к теории общественного договора (social contract theory).
[5] Часто вместо слов “оператор(ка) борделя” используются термины “сутенер” или “мамка”. Два последних имеют открыто негативные коннотации, поэтому я, когда это кстати, использую более нейтральный и объективный термин “оператор(ка) борделя”. Чисто технически эта функция также принадлежит к сфере секс-работы. Говоря “оператор(ка) борделя”, я имею в виду, что человек работает на этой должности добровольно, не втянут в секс-индустрию и не причастен к принудительному втягиванию других.
