Гендерный состав научно-педагогических кадров Украины как элемент скрытого учебного плана высшей школы

Vorovka M.I.Petruchenia Н.H. Gender issues of Ukrainian higher education // Chemistry: Bulgarian Journal of Science Education – Sofia, 2014. - Volume 23.-  Number 5. - P.655-664

В 2013 году по индексу гендерного разрыва Украина заняла 64-е место среди 136 стран мира. Переместившись на 16 позиций вниз по сравнению с 2006 годом, она оказалась позади многих бывших социалистических стран и союзных республик (в частности, Кубы, Словении, Сербии, Болгарии, прибалтийских государств). В стране сложилась значительная разница в отдельных показателях разрыва: в политической сфере она оказалась на 119-м месте, в образовательной — на 27-м [12, с. 8–12]. Эта разница тем более знаменательна, что образование — влиятельнейший фактор, определяющий направление и перспективы экономического, политического и культурного развития общества. Оно выступает важным инструментом расширения прав и возможностей людей, основой для формирования и реализации гендерного равенства в обществе.

Как составляющая человеческого капитала образование является важным показателем глобальной конкурентоспособности страны. Наибольшее конкурентное преимущество Украина сохраняет по охвату населения высшим образованием, занимая по этому показателю 10-е место в мире [11, с. 377].

Такой уровень образования, согласно данным официального сайта всеукраинской переписи населения (http://www.ukrcensus.gov.ua), в возрастной группе 25–59 лет имеют 19,2 % женщин и 18,0 % мужчин, причем обнаруживается отчетливая тенденция к увеличению числа женщин с вузовским дипломом. Именно на таком уровне образования наблюдается не только наибольшее трудовое участие женщин [1, с. 26], но и наиболее существенный гендерный разрыв в доходах и возможностях карьерного роста. Среди обладателей вузовских дипломов женщины локализуются ниже мужчин на профессиональных (классовых) ступенях: их почти на треть меньше в составе законодателей, чиновников и менеджеров высшего звена, зато на треть больше среди специалистов и технических сотрудников [5, с. 180–181].

Таким образом, в Украине не срабатывает фактор роста образованности как пути уменьшения гендерного неравенства. Это позволяет предполагать, что высшая школа не использует свой потенциал агента формирования гендерной культуры эгалитарного типа в обществе. При отсутствии явных дискриминационных практик гендерные стереотипы и ценности транслируются через скрытый учебный план вуза. Рассмотрим, как он проявляется на примере гендерного состава научно-педагогических работников высшей школы.

Научно-педагогические работники осуществляют наряду с педагогической научную и научно-техническую деятельность, которая выступает неотъемлемой составляющей учебного процесса вузов III–IV уровней аккредитации. Как правило, на должности научно-педагогических работников избираются по конкурсу лица, имеющие научные степени, ученые звания, а также выпускники магистратуры, аспирантуры и докторантуры.

В Украине существует двухуровневая система научных степеней (кандидат наук, доктор наук), которые присуждаются по результатам публичной защиты диссертаций специализированными учеными советами высших учебных заведений, научных учреждений и организаций в порядке, установленном Кабинетом Министров Украины. Ученая степень преподавателя высшей школы, продолжающаяся после защиты его научная и научно-методическая активность, а также научно-педагогический стаж — условия для получения ученых званий: доцента — для кандидата, и профессора — для доктора наук. Кроме того, значительный вклад в развитие науки вносит возможность получить академические звания действительного члена (академика) и члена-корреспондента Национальной и национальных отраслевых академий наук Украины (государственные научные организации государственной формы собственности).

Заработная плата научно-педагогических работников состоит из должностных окладов, премий, доплаты за научные степени, ученые звания, надбавки за стаж научной (научно-педагогической) работы и других надбавок, доплат и вознаграждений за научную (научно-педагогическую) деятельность. Так, доплата за научную степень доктора и кандидата наук достигает соответственно 25 % и 15 %, за ученое звание профессора и доцента — 33 % и 25 % должностного оклада, пожизненная оплата за академические звания заметно выше средней заплаты по стране, на 25 % увеличивается почасовая оплата труда обладателей академических званий и так далее. Всё это делает получение научных степеней и званий достаточно привлекательным для педагогов высшей школы и обуславливает значительный разрыв в доходах внутри научного сообщества даже без учета должностной локализации кадров.

Количество высших учебных заведений III–IV уровней аккредитации различной формы собственности в Украине по сравнению с 1995 годом выросло более чем на треть, а количество студентов — более чем вдвое. Сегодня в стране функционирует 334 вуза соответствующего уровня, из которых 217 государственных. Общий студенческий контингент составляет 1,8 млн, из них 89,0 % получают полное высшее образование в государственных высших учебных заведениях [8, с. 11–24]. Научно-педагогический состав к началу 2012–2013 учебного года охватывал 137,1 тыс. человек [8, с. 105].

Украинская высшая школа все более аккумулирует научный потенциал страны. За период 1995–2012 доля ученых высшей квалификации (кандидатов и докторов наук) в вузовском секторе выросла с 58,1 % до 73,0 %, а в отраслевом упала с 34,1 % до 17,0 % [6, с. 72–78; 7, с. 68–74]. Это свидетельствует, с одной стороны, о том, что баланс между исследовательской и образовательной функциями научной интеллигенции в Украине сместился в сторону образовательной. С другой — о том, что в условиях планомерного сокращения научно-исследовательских организаций высшая школа становится главным центром научных исследований и средоточием научных кадров. Это позволяет нам с известной мерой допущения экстраполировать данные о гендерном составе украинской науки на высшую школу.

Сегодня государственное финансирование образования и науки осуществляется по остаточному принципу: бюджет образования вместо законодательно предусмотренных 10 % ВВП колеблется в пределах 4,2–7,4 % [8, с. 3], а бюджет науки значительно ниже не только определенных законом 1,7 % ВВП, но даже уровня выживания, составляющего 0,9 % ВВП. В 2012 году на науку было выделено только 0,3 % ВВП [7, с. 76]. Таким образом, высшее образование и наука в Украине вытеснены на периферию государственных интересов.

Не удивительно, что по данным национального социологического мониторинга, лишь 5,9 % взрослых респондентов считают, что наука в Украине находится на мировом уровне, в то время как 37,4 % уверены, что она существенно отстает. При этом 24,4 % опрошенных считают, что престиж профессии ученого снизился значительно, 21,9 % — что незначительно, 29,5 % не определились с ответом и только 13,1 % полагают, что он не изменился, 9,0 % — что изменился незначительно, и всего 2,1 % — что значительно повысился. При этом работать в науке готовы всего лишь 4,9 % лиц с высшим образованием [2, с. 66–67].

Образование, как и наука, оказалось в числе наименее привлекательных сфер трудоустройства для украинской молодежи: лишь 14,0 % оценивают профессии учителя и преподавателя как привлекательные и всего 4,6 % — как дающие возможность достичь успеха в жизни. Таким образом, из престижной и достаточно высокооплачиваемой сферы профессиональной деятельности вузовская наука превращается в малопрестижную, недофинансированную, а значит, низкооплачиваемую.

В силу недостаточности данных по гендерному балансу в научно-педагогической среде украинских вузов на основании результатов по бывшим союзным республикам можно предположить, что в настоящее время формально-статистически он приближается к гендерному паритету: в России количество женщин среди преподавателей вузов составляет 56 %, в Латвии — 58 %, в Литве — 55 % и т. д. [12]. Поскольку в стенах вузов сосредоточено три четверти ученых высшей квалификации, косвенным подтверждением нашего предположения является то, что среди последних женщины составляют 45,4 %, а в возрастной группе до 60 лет — 53,0 % [рассчитано по 7, с. 63, 68].

Гендерный анализ научно-педагогического состава высшей школы позволяет обнаружить несколько тенденций, обуславливающих влияние скрытого учебного плана.

1. Стремительная феминизация квалифицированных научных кадров: с 1995 по 2012 год общая численность докторов наук в Украине возросла на 60,0 %, а женщин среди них — на 190,0 %. Для кандидатов наук эти цифры составляют 53,0 % и 137,0 % [6, с. 67–73; 7, с. 63–69]. Как видно из гистограммы, несмотря на более высокую динамику роста женщин среди докторов наук, количественно феминизация обусловлена увеличением женского контингента среди кандидатов. Максимальный количественный перевес женщин среди обладателей кандидатских дипломов приходится на возраст 31–40 лет, а численное преобладание сохраняется до 50 лет.

Рис. 1. Половозрастной состав ученых высшей квалификации

Феминизацию науки можно было бы оценить позитивно, как свидетельство активного вовлечения женщин в общественное производство, в сферу высококвалифицированного труда и научного творчества. Но такая оценка правомерна лишь в условиях экономической стабильности, когда расширяется общественное производство и развивается наука, существует достаточная потребность в рабочей силе, в том числе и в научных кадрах [4, с. 694]. Ситуация в украинской науке, как было показано ранее, далека от стабильности.

Обращает внимание спад количества мужчин — кандидатов наук в возрасте 41–50 лет. Это поколение, научное становление которого приходилось на первые годы независимости, когда страна переживала затяжной экономический кризис. По-видимому, это вынудило мужчин искать вид деятельности, способный обеспечить более стабильные и высокие доходы. Среди докторов наук эта тенденция не прослеживается, вероятно, в силу тех преимуществ и выгод, которые предоставляет этот уровень научной квалификации. То есть рост числа женщин в научной среде Украины обусловлен не столько их активным вовлечением в научное творчество, сколько в значительной мере оттоком мужчин из науки как неперспективной и недоходной сферы профессиональной деятельности. При этом феминизация проявляется значительнее на нижних ступенях научной иерархии.

2. Гендерное распределение ученых по отраслям знаний, отражающее общепринятые представления о «женских» и «мужских» науках и профессиях, имеющие характер глобальной тенденции. Как видим из данных, представленных в таблице 1, наиболее феминизированными являются гуманитарные и социальные науки, наиболее маскулинизированными — технические.

Таблица 1

Распределение женщин-ученых по отраслям науки и ученым степеням

Расслоение наблюдается и внутри отраслей. Так, в феминизированных гуманитарных науках наибольший процент женщин представлен в искусствоведении и филологии, а наименьший — в философии; в естественных науках наибольшее количество женщин среди медиков, а наименьшее — в физико-математических науках [7, с. 42].

Такое разделение, отражающее всего лишь текущую ситуацию представленности женщин в науке, преломляясь в общественном сознании, формирует достаточно устойчивое и весьма распространенное представление об отраслях знания, соответствующих или несоответствующих особенностям «женского / мужского мышления» и подходящих или неподходящих занятиях для женщин и мужчин. Как измерение скрытого учебного плана такое распределение закрепляет среди студентов и профессиональные гендерные стереотипы, способствующие воспроизводству гендерных барьеров, определяемых термином «стеклянные стены».

3. Усиление гендерной асимметрии с повышением научных степеней в пользу мужчин. В 2012 году женский контингент среди кандидатов наук составлял 49,0 %, а среди докторов — только 25,4 %. Как демонстрирует гистограмма, количество женщин — докторов наук в любой возрастной группе уступает количеству мужчин с такой же ученой степенью, достигая максимального показателя 43,8 % в малочисленной группе 31–50 лет.

По мере роста ученой квалификации гендерный баланс во всех отраслях и науках смещается в пользу мужчин. В максимально феминизированных гуманитарных науках женщины составляют почти две трети кандидатов и всего треть докторов наук. В технических — соответственно пятую и десятую часть. Только в искусствоведении и педагогике количество женщин среди докторов наук превышает количество мужчин, а в социологии оба пола представлены одинаково [7, с. 42].

Эти данные отнюдь не свидетельствуют, что современные женщины реже, чем мужчины, обращаются к научной деятельности, меньше стремятся к повышению ученой квалификации. Однако в силу того, что продвижение по ступеням научной иерархии — процесс достаточно длительный, в научной среде наиболее квалифицированные кадры локализуются в старших возрастных группах, в которых процент женщин наиболее низок. Поэтому можно считать, что подобная тенденция отображает не актуальные настроения научной интеллигенции в целом и тем более не её молодой генерации. Не имея никаких нейробиологических предпосылок, подобный гендерный разрыв социально-культурно обусловлен и является результатом длительного, длящегося десятилетиями процесса формирования научной элиты. Тем не менее, подобная текущая ситуация закрепляет гендерный стереотип, приписывающий женщинам меньшую способность к напряженному интеллектуальному труду и научному творчеству. Хотя сегодня наблюдается совершенно определенная тенденция к увеличению женщин среди научных кадров высшей квалификации, для того чтобы ликвидировать гендерный разрыв и преодолеть стереотип, потребуются время и специальные усилия.

4. Увеличение вертикального гендерного разрыва среди обладателей ученых и академических званий. Как демонстрирует таблица 2, среди мужчин с ученой степенью кандидата наук профессоров почти в четыре раза больше, членов-корреспондентов — в пять, академиков — в восемь раз больше, чем среди женщин. В то же время среди мужчин — докторов наук почти вдвое меньше доцентов, но зато вдвое больше членов-корреспондентов и втрое больше академиков [рассчитано по 6, с. 67–73].

Это явление можно было бы объяснить меньшей научной и методической активностью женщин на пути к ученому званию, однако подобному предположению противоречит, к примеру, тот факт, что Украина относится к пяти странам мира, где среди авторов публикаций, включенных в международную базу цитирования Web of Science, доминируют женщины. Средний общемировой показатель женских публикаций — менее 30 % [10, с. 212].

Таблица 2

Распределение ученых и академических званий

среди кандидатов и докторов наук определенного пола

Наиболее выпукло гендерная асимметрия науки проявляется на примере обладателей высших академических званий — действительный член (академик) и член-корреспондент Академии наук. С момента создания в 1918 году Национальной академии наук Украины академиками было избрано 602 ученых и среди них только 10 женщин, т. е. 1,7 %.

Академия педагогических наук — одна из пяти отраслевых национальных академий, согласно информации, размещенной на ее официальном сайте (http://naps.gov.ua/ua/), насчитывает сегодня 62 академика, из которых только девять женщин (14,5 %) и 86 членов-корреспондентов, из которых 21 женщина (24,4 %). Из 26 академиков, избранных с 2000 года, женщин только две. При этом в педагогических науках женщины составляют большинство научных кадров высшей квалификации — 56,0 % кандидатов и 69,8 % докторов наук.

Поскольку академические звания присваиваются за значительный вклад в развитие науки, то меньшее представительство женщин среди академической элиты формирует их «невидимость» в «большой науке», умаляет весомость их научной деятельности, отодвигая и в сфере науки на исполнительские должности. Это, как и меньшее присутствие женщин на высших ступенях научной иерархии при равном уровне научной квалификации, результат феноменов «стеклянного потолка» и «липкого пола», присутствующих в вузовской науке, а значит, выступающих важным аспектом скрытого учебного плана высшей школы. Складывается порочный круг, воспроизводящий в вузовской среде гендерные стереотипы.

5. «Стеклянные потолки» и «липкие полы» высшей школы удлиняют карьерную траекторию женщин в науке и ограничивают их доступ к управлению и должностям, связанным с ответственностью и принятием решений. В силу несовершенства и несбалансированности принятой в Украине системы статистических показателей кадрового потенциала науки информация о должностном распределении научно-педагогического состава вузов по полу малодоступна. Тем не менее, данные десятилетней давности свидетельствуют, что среди ректоров и проректоров женщины составляли лишь 4,3 % деканов, 19,9 % заместителей деканов, 18,1 % заведующих кафедрами [3]. Нет оснований полагать, что ситуация с тех пор значительно изменилась. Как свидетельствуют данные электронного справочника «ВУЗы Украины» (http://ru.osvita.ua/vnz/guide/), в настоящее время среди ректоров 217 государственных высших учебных заведений ІІІ–ІV уровней аккредитации всего лишь 12 женщин, то есть 5,5 %.

Все отмеченные гендерные диспропорции имеют результатом не только более длительные карьерные траектории женщин в науке и высшей школе, разницу в социальном престиже ученых и служебных должностей, занимаемых женщинами и мужчинами, но и вполне материальную и весьма ощутимую разницу в доходах в зависимости от пола. При средней по стране зарплате 3143 грн, доходы выше 4500 грн имеют 23,9 % мужчин и всего 12 % женщин, а ниже 3000 грн получает почти половина преподавательниц и 41,3 % преподавателей (данные 2013 года) [9, с. 4].

Таким образом, в высшей школе и вузовской науке имеют место все феномены профессиональной сегрегации:

• «стеклянные стены», обеспечивающие расслоение еще при выборе сферы профессиональной деятельности и отрасли научных исследований в соответствии с расхожими представлениями о занятиях, «подходящих» определенному полу, и науках, «соответствующих» якобы специфике женского / мужского мышления;
• «стеклянный потолок», связанный с ограничением возможностей научной, преподавательской и административной карьеры, а также роста профессионального статуса для женщин;
• «липкий пол», проявляющийся в том, что при равном уровне научной квалификации женщины по сравнению с мужчинами дольше задерживаются на начальных позициях должностной иерархии.

В должностном и квалификационном гендерном распределении вузовских ученых обнаружились пять важных тенденций:

1) стремительная феминизация науки, обусловленная оттоком мужчин из нее как из малоперспективной и низкооплачиваемой сферы профессиональной деятельности;

2) неравномерное распределение женщин и мужчин среди разных отраслей науки;

3) увеличение доли мужчин среди ученых по мере повышения научно-квалификационного уровня (ученой степени), наблюдаемое как в пределах каждой отдельной отрасли, так и науки в целом. Двуступенчатая система ученых степеней создает дополнительные барьеры профессионального роста для женщин;

4) при равном научно-квалификационном уровне женщины заметно чаще задерживаются среди обладателей нижних ученых званий и меньше представлены среди высших ученых и академических званий;

5) женщины значительно меньше представлены на высших ступенях административно-управленческого состава высших учебных заведений, сосредотачиваясь главным образом на исполнительских должностях.

Все названные тенденции и феномены, выступая важными аспектами гендерного состава научно-педагогических кадров как измерения скрытого учебного плана вуза, транслируют гендерные стереотипы о «женских» / «мужских» занятиях и науках, о существовании генетически обусловленных различий мышления и интеллектуальной деятельности, о меньшей способности женщин к напряженному интеллектуальному труду и научному творчеству, о большей способности мужчин к руководящей деятельности и принятию решений, а женщин — к исполнительской работе и т. д.

Отражаясь в общественном и индивидуальном сознании, эти стереотипы задают, с одной стороны, уровень ожиданий от студентки / молодой исследовательницы, с другой — определяют уровень ее притязаний в квалификационном и карьерном планах. Тем самым даже при отсутствии явных дискриминационных практик создается порочный круг, воспроизводящий гендерную асимметрию не только в науке, но в профессиональной и общественной деятельности. Выявление особенностей такого воспроизводства позволит выявить пути достижения гендерного паритета в национальной высшей школе с учетом исторических, социально-экономических и культурных особенностей ее развития.

Список литературы:

1. Аналітичне дослідження участі жінок у складі робочої сили України : Звіт / Наук. керів. Е. М. Лібанова. — К. : Фонд народонаселення ООН, 2012. — 205 с.
2. Головаха Є. Українське суспільство 1992–2008: Соціологічний моніторинг / Є. Головаха, Н. Паніна. — К. : Інститут соціології НАН України, 2008. — 85 с.
3. Загальний огляд системи вищої освіти України [Електронний ресурс] / керівн. Т. Фініков. — Режим доступу: http://www.irf.ua/files/ukr/programs_edu_ep_333_ua_hegfv.doc
4. Мирская Е. З. Женщины в науке / Е. З. Мирская, Е. А. Мартынова // Вестник РАН. — М., 1993. — Т. 63. — № 8. — С. 693–700.
5. Молодь України: від освіти до праці / С. Оксамитна, О. Виноградов, Л. Малиш, Т. Марценюк / за ред. С. Оксамитної. – К. : ВПЦ НаУКМА, 2010. — 202 с.
6. Наукова та інноваційна діяльність в Україні у 2010 році : стат. зб. / відповід. за вип. І. В. Калачова. — К. : ДП «Інформаційно-видавничий центр Держкомстату України», 2011. — 282 с.
7. Наукова та інноваційна діяльність в Україні у 2012 році : стат. зб. / відповід. за вип. І. В. Калачова. – К. : Держкомстат України, 2013. — 287 с.
8. Основні показники діяльності вищих навчальних закладів України на початок 2012/13 навчального року : Статистичний бюлетень. — К. : Державна служба статистики України, 2013 — 183 с.
9. Соціально-економічний та професійний портрет українського викладача : Звіт за результатами соціологічного опитування. — К. : Центр дослідження суспільства, 2013. — 30 с.
10. Sugimoto C. R. Global gender disparities in science // Nature. — 2013. — 12 Dec. (504). — P. 211–213.
11. The Global Competitiveness Report 2013–2014: Full Data Edition / Klaus Schwab, Xavier Sala-i-Martín, Børge Brende. — Geneva : World Economic Forum, 2013. — 569 p.
12. The Global Gender Gap Report 2013 / Klaus Schwab, Börge Brende, Saadia Zahidi, Yasmina Bekhouche, Annabel Guinault, Amey Soo, Ricardo Hausmann, Laura D. Tyson. — Geneva : World Economic Forum, 2013. — 388 p.